После трагической смерти Мэрилин Монро я написал о ней in memoriam в "Известиях" под заголовком "Отравилась или затравили?". И тут же получил отлуп от знаменитой писательницы и американского посла в Риме Клер Бут Люс. В журнале "Тайм", принадлежавшем ее супругу - газетному магнату Генри Люсу, тому самому, что провозгласил XX век веком американизма, она обвинила меня в марксистском доктринерстве. Она писала, что будь у Монро хорошие юрист, агент и врач, никакой трагедии не произошло бы. Тогда еще ничего не было известно о заговоре братьев Кеннеди, напуганных тем, что Монро грозилась разгласить тайну своей любовной связи с президентом.
Несколько лет спустя я выступал в Нью-Йорке в Совете по международным отношениям - гнезде американского истеблишмента. После выступления председательствовавший Гаррисон Солсбери подкатил ко мне сидевшую в ортопедическом кресле госпожу Клер Бут Люс. "Я приехала сюда только для того, чтобы сказать вам, что вы были правы. Мэрилин не отравилась. Ее затравили", - произнесла эта гранд-дама американской литературы и политики.
Я мгновенно вспомнил этот эпизод, когда услышал сообщение о смерти поп-короля и великого энтертейнера Майкла Джексона. Визуальным толчком к этому послужило то обстоятельство, что последнее время Джексон больше сидел в ортопедическом кресле, чем стоял на ногах. И это он, молниеносная быстрота ног которого приводила в экстаз сотни миллионов фанатов черного Орфея!
У Майкла Джексона были самые лучшие в мире юристы, агенты и врачи, которых только можно было купить за кучу денег. Но они не смогли спасти его ни от банкротства, ни от смерти, ни от его бешеной славы, ни от американского тигля, а главное - от самого себя. Несмотря на свору телохранителей, он всегда выглядел ранимым и незащищенным - тонким стебельком экзотического растения на бескрайней пустой арене перед многотысячными толпами, ревущими от восторга.
Свита, мельтешившая вокруг его величества поп-короля, нагло обкрадывала его. Но самым большим воровством было похищение его детства и юности жестоким миром энтертейнмента. Чуть ли не с пеленок этот черный кудрявый херувимчик кривлялся и пел на подмостках Америки. Сначала вместе со своими братьями и сестрой, а затем соло. Постепенно, но неумолимо, как тема рока в древнегреческих трагедиях, маленький черный херувимчик превращался в андроида непонятного цвета. Его жизнь все больше начинала походить на жизнь летучей мыши из басен Эзопа, Лафонтена, Крылова. Как известно, басенная мышь захотела стать птицей, и Бог дал ей крылья. Но после этого она стала изгоем. Ни птицы, ни мыши не признавали ее за свою и не принимали ее в свой стан. Вот и пришлось ей прятаться днем ото всех и вылетать лишь ночью.
Майкл Джексон захотел стать белым человеком. Идея была абсурдной, но навязчивой. Многочисленные косметические операции смягчили его негритянские черты. Опасные для здоровья фармакологические опыты над его кожей сделали ее почти бледной, но мил этим белым расистам не стал. Они, как и прежде, считали его кривляющейся обезьяной, которую показывают на ярмарке. Джексон стал замыкаться. Сначала в себе, а затем в своем замке "Неверленд", или "Стране Никогда". Замок был детской комнатой гомерических размеров или, если угодно, миниатюрным Диснейлендом.
Затравленный и отравленный черный Орфей все больше становился отшельником, повторяя судьбу эксцентричного миллиардера Говарда Хьюза. Сначала он затворился в "Неверленде". Затем, когда его замок заимодавцы вскрыли, как консервную банку, он бежал на Арабский Восток под крылышко обожавших его шейхов. Но они скоро пресытились им, этой живой игрушкой-марионеткой, и вновь подбросили его "прогнившему Западу". Во время редких явлений народу Джексон напоминал человека-невидимку: в шляпе, натянутой на лоб, в огромных темных очках, в белой повязке на лице и в белых же перчатках. Журналист Бен Виддикомб язвительно называл его "свиным гриппом над гнездом кукушки", намекая на то, что у Джексона поехала крыша.
Весть о кончине Майкла Джексона с быстротой молнии облетела весь земной шар и повергла в траур и печаль сотни миллионов его поклонников, любителей его искусства. Для них он был волшебным Питером Пэном поп-музыки, маленьким мальчиком, который отказывался расти, классическим героем мифологии американизма - гадким утенком, ставшим роскошным черным лебедем. 25 июня в 2 часа 26 минут было официально объявлено о его кончине, и словно плотину прорвало. Все радиостанции Америки - от Атлантического океана до Тихого - начали его песенный марафон. MTV, обязанное своим успехом джексоновским видеоклипам, стало крутить его хиты.
Буквально через несколько минут после объявления о смерти Джексона на сайтах и в музыкальных магазинах началась повальная "зачистка" джексоновской продукции. В результате этой лихорадки уже в пятницу, 26 июня, все десять альбомов Джексона оказались в хитпарадном списке Amazon.com с его "Триллером" в качестве № 1. Сайт Barns and Noble и его сеть книжных магазинов продали за один день почти все свои запасы джексоновских CD, DVD и книг о певце.
Майкл Джексон - такое же огромное явление в мировой поп-культуре, как Элвис Пресли или "Битлз". Невозможно измерить влияние Майкла Джексона на мир популярной музыки. Находясь на вершине своей славы и карьеры, он был, несомненно, самой большой звездой этого мира. Даже простая арифметика говорит об этом - 750 миллионов проданных альбомов и дисков! Вершина его творчества - диск "Триллер" (1982 год) стал альбомом-бестселлером всех времен.
Он много и опасно экспериментировал со своим лицом, но любое его лицо всегда имело "необщее выражение". Он был перфекционистом до корней волос, до кончиков ногтей на ногах. Недаром величайший танцовщик прошлого века Фред Астер в гроб сходя благословил именно Майкла Джексона. Хореограф Винсент Паттерсон, работавший с Джексоном, вспоминает: "Майкл часами отрабатывал перед зеркалом свои танцевальные номера, пока они не становились его вторым характером. Так он создал свою знаковую мoonwalk. Когда я говорил ему - хватит, довольно, он отвечал, что видел уличных мальчишек, танцевавших в его стиле, но лучше его! Он не мог стерпеть этого и снова начинал репетировать перед зеркалом до упаду".
...Я напрягаю и сопрягаю свою память и воображение. На календаре злополучное 13 июля 2009 года. Лондон. "02 Арена".
Вспыхивают прожектора, и на огромной сцене возникает маленькая изящная фигурка. На правой руке традиционная белая перчатка, обшитая блестками. На голове черная шляпа-федора, как у Джуди Гарланд. Фигурку облегает полувоенный камзол. Такие носят или латиноамериканские диктаторы, или обитатели сказочного Изумрудного города Оз. Майклу их шили лос-анджелесские дизайнеры Денис Томпкинс и Майкл Буш. На ногах у фигурки черные мокасины из мягкой кожи. Брюки узкие, не доходящие до лодыжек. Они оставляют обнаженными белые носки. Носки белого цвета для того, чтобы привлекать взгляд зрителя к быстрой работе ног. Фигурка - идол, симбиоз брит-поп-груп старомодного голливудского гламура и соул-певца Джеймса Брауна. Эполеты на его узких плечах от дизайнера Кристофера Декарнина, от дома Балмейна. В таком виде он однажды заявился на прием в Белом доме, устроенный президентом Рейганом, и никто этому не удивился. В нем нечто транссексуальное. Он то женствен, то мачо, когда хватается за промежность, что неизменно вызывает бурю восторга. Он то нежен, как Одри Хэпберн в Fanny Face, то брутален, как герои "Вестсайдской истории". И всегда гламурен андроидным гламуром. По сравнению с ним Джон Траволта смотрится русским медведем.
Фигурка поет свои хиты, которые у всех на слуху и в сердце. Он поет "Никогда не могу сказать гудбай". Но мы-то знаем, что это прощание. Он поет "Детство", но мы-то знаем, что оно никогда не вернется. Он поет "Хочу что-то начать". Но мы-то знаем, что это конец. Он поет "Кровь на танцплощадке". И мы видим ее. Он поет "Крик". И мы слышим его. Он поет "Неуязвимый". Но мы-то знаем, как он раним. Он поет "Излечим мир". Но мы-то знаем, что сам он неизлечимо болен. Он поет "Опасный". Но мы-то знаем, что он опасен лишь для себя самого.
Но вот видение исчезает. Вместо лондонской "02 Арены" появляется стадион "Стейплс центр" в Лос-Анджелесе. Время сдвинулось назад - с 13 июля к 24 июня. Джексон репетирует. Он репетирует уже четыре часа и покидает сцену полпервого ночи, которая станет для него последней.
По словам друга и биографа Джексона Рэнди Тараборрелли, автора книги о нем "Магия и безумие", певец затеял лондонский концертный сериал не только и даже не столько для того, чтобы единым махом расплатиться с душившими его многомиллионными долгами. "Главной побудительной причиной было его страстное желание показать свой перформанс своим детям. Они никогда не видели его на сцене", - пишет Тараборрелли. И так и не увидели. Вместо лондонской арены они оказались в приемном покое госпиталя, где тщетно пытались воскресить их великого отца.
Какая злая ирония судьбы! Он стал принимать болеутоляющее средство, сведшее в могилу, после инцидента, происшедшего во время съемок рекламного ролика для... "Пепси". Какой-то специальный эффект вышел из повиновения, взорвался и опалил его голову. Так началось хождение по мукам идола Pepsi generation - "поколения "Пепси".
Президент Барак Обама назвал житие Майкла Джексона "печальным и трагичным". Палата представителей Конгресса США почтила его память минутой молчания. Мне трудно представить кого-нибудь из суперзвезд российской попсы, которая дождалась бы подобной чести от нашей Думы.
Джексон умер, как оловянный солдатик Андерсена, на боевом посту. Один из его хитов назывался "Не останавливайся, пока не насытишься". А он был ненасытным и в жизни, и в искусстве. И поэтому не мог остановиться. Не остановила его даже смерть. Все билеты на его лондонский концертный марафон были проданы. Жатва обещала быть колоссальной - 600 миллионов долларов! И вдруг смерть. Но проданные билеты не пропали. Майкл Джексон продолжает жить в своей музыке и в сердцах ее фанатов. Он по-прежнему все также moonwalking.